День Героев Отечества - Валерий Бурков
9 декабря в России отмечается День Героев Отечества.
Шадринск.Инфо совместно с филиалом СГА поздравляют всех Героев Отечества с этой памятной датой воинской славы.
В 1992 году шадринец Бурков Валерий Анатольевич, в качестве почетного гостя на специальном пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН, посвященном проблемам инвалидов, выступил с предложением установить Всемирный день инвалидов, который теперь ежегодно отмечается 3 декабря...
Бурков Валерий Анатольевич, полковник, инвалид 1-й группы; предпоследний Герой Советского Союза, повторил подвиг легендарного пилота Алексея Маресьева и сам стал примером мужества и силы духа. Это разные люди с разной судьбой. Но каждый из них добился своего - вернулся в небо...
Валерий Бурков - Председатель Координационного Совета Героев СССР и Героев России. Президентом фонда "Герои Отечества" и Евгений Васильевич Исаков - Председатель Совета ветеранов Афганистана в Шадринске у Монумента воинам-афганцам. 9 августа 2007 года.
_______________________________________________________________________
Первый день (из дневника Валерия Буркова)
"Мы прилетели в Кабул в декабре 83-го. Ил-76, рейс из Ташкента. Рота солдат, офицеры, женщины - медсестрами в госпиталя. Погода ясная, небо голубое, морозец, воздух разряженный, солнышко. Вокруг аэродрома - горы.
Мне 26 лет, дылда, рост 188, размер ноги 44, старлей, профессиональный авиационный штурман, а для Афганистана - желторотый птенец.
Сижу возле самолета, жмурюсь на солнышко. Идет парень среднего роста, одет, как чучело: мятая панама, камуфляж-песочек, летная меховая куртка, видавшие виды кроссовки, чуть не до глаз обросший щетиной. Потом оказалось, что у него и кличка такая была - Борода. Окликаю:
- Не знаешь, где здесь авианаводчиков искать?
- Ну, я наводчик, - пробасил он. - А ты что, новенький?
- Да, - говорю. - Бурков моя фамилия.
- А-а, знаем, ждем. Это не твой отец здесь погиб?.. Понятно...
Отец. Когда возвращался с полетов, дарил мне неизменное яблочко и шоколадку из летной столовой, свой доппаек... Рухнувший на афганские камни вертолет, 600-литровый бензобак, пуля, взрыв. Страшный, вырывающийся из чрева вертушки факел...
Тогда я поехал в Афганистан, потому что в этом видел свой солдатский долг и долг перед отцом. Я действительно, как и мой отец, хотел помочь афганскому народу защититься от врагов. Ничего более. Так мы были воспитаны. Я глубоко убежден: в каждом из нас живы и живут удивительные по красоте и силе нравственные чувства и нравственные законы. На войне они как на ладони. Они живы в каждом, они - суть русского характера».
Ротный
Комроты лежал в нескольких метрах от меня, вжавшись в землю так, как будто его придавило бетонной плитой. Брали кишлачок в предгорье. Десантировались на горное плато. Только высунулись из ущелья, сразу попали под плотный огонь. До кишлака этого оставалось метров двести открытого пространства.
Будни боевых операций в Афганистане - беготня по горам, игра в кошки-мышки с противником, тяжелая работа. Такое, как сейчас - лобовая атака, - редкость.
Я сосал кусочек сахара и смотрел на ротного. Мой ровесник.
На что похож свист пуль? На свист.
- Фью!
Свист, фонтанчики перед носом. Как в кино.
И это правда - своей пули не слышишь.
Медленно-медленно, еле-еле, действительно так, как будто на спине у него лежала бетонная плита, комроты, упираясь ладонями в землю, отрывается, поднимает себя от земли:
- Ну, что-о-о, тупорылая пе-хотааа! В ааа-таку! Сначала - по слогам, затем - на всю Ивановскую:
- В ааа-таку!
Тут и мне пришлось почувствовать на своей спине тяжесть этой плиты.
Рванули. Лица, думаю, у нас были чумные. И какие рекорды установили на этой двухсотметровке - одному Богу известно.
Герои жили в исторических книжках, которые так любил в детстве. Витязи в кольчугах и шлемах. Сила, мощь, великие образы великой России. Герои жили в книжках о Великой Отечественной. Героями стали мои друзья, вернувшиеся и не вернувшиеся с афганской войны. И этот безымянный ротный, поднимающий на своих плечах многотонный страх смерти».
Боевое крещение
...Предполагалось, что на свою первую операцию старлей Бурков пойдет с капитаном Володей Косухиным, опытным авианаводчиком, который должен был стажировать его. Но накануне, в самый последний момент Косухина забрали на другую операцию, он ушел в Кундуз. Так что учиться воевать рядом с пехотой, а не в штурманском кресле тяжелого бомбардировщика (что он отлично умел после выпуска в числе десятка лучших из Челябинского Высшего Военного Авиационного Краснознаменного Училища Штурманов), Валерию пришлось самому.
Когда подошли к "зеленке", Бурков попросил комбата отправить его с той ротой, которая первой выдвинулась на прочесывание местности. Но комбат не отпустил: "Будешь при мне..."
Бурков, примостившись на броне бэтээра, прослушивал радиообмен с наступающими ротами. Трудно новичку сразу разобраться в шквале докладов, врывающихся в эфир. Но Валерий понимал, что обстановка быстро усложняется. Это было заметно и по поведению командира батальона: на лице его появилось выражение тревоги. Рота попала в засаду.
По радио взывали о помощи: "Нас зажали! Головы не поднять. Со всех сторон шквал огня! Выручайте..." Стало ясно, что бойцы первой роты угодили в огневой мешок. Невмоготу сознавать свое бессилие помочь ребятам, которые попали в беду. "Будь я там, если б комбат отпустил меня с первой ротой, вызвал бы вертолеты, навел, глядишь, помог бы ребятам, - соображал Валерий в горячке переживаний.- Но мне отсюда роту не видать, где "духи" - тоже, куда наводить - неизвестно". И вдруг его осенило. Спросил у начальника связи, он был рядом:
- Не найдется у тебя еще одна радиостанция?
- Должна быть запасная... - ответил тот.
- Давай её сюда!
Завладев запасной рацией, наводчик спросил у начсвязи:
- На какой частоте работает начальник штаба?
Начальник штаба батальона ушел с той самой ротой, которая попала в засаду. Установить с ним связь не составило труда и заняло немного времени - минуту-другую. Теперь, располагая двумя рациями, одной - для связи с землей, другой - с воздухом, Бурков знал, что делать, он быстро запросил у начштаба батальона:
- Где находитесь, "Фиалка"? Где "духи"? Укажите место, вызываю вертолеты!
Увидев подлетающие вертолеты, Бурков стал наводить их. "Не боги горшки обжигают", - ободрил себя молодой офицер, хотя начинал с опаской. Работать приходилось, считай, вслепую, не видя цели. Дал команду энша:
- "Фиалка", обозначьте себя, бросьте «дымы»!
Переговорив с начштаба, Бурков выдал летчикам координаты "духов": "Цель - строение с башней наподобие колокольни. Оттуда душманы лупят из пулеметов". Вертолеты вышли на боевой курс.
- На месте разрывов наблюдаю оранжевые дымы! - услышал Валерий встревоженный голос летчика.
"Неужто по своим вдарили?" - Бурков аж побледнел, лоб покрылся холодной испариной. Быстро спросил осипшим голосом у энша:
- Как легли разрывы?
- Отлично... В десятку! Правда, чуть нас не задело... А теперь давай метров пятьдесят левее.
Отлегло.., Валерий передал летчикам;
- Сработали отлично! Молодцы! Цель - относительно разрывов, по курсу, метров пятьдесят левее!
Потом по командам наводчика вертолетчики обработали указанную площадь, поражая цели вокруг роты. Теперь посланные комбатом на выручку окруженным две соседние роты смогли подойти ближе. Бой продолжался. Наши бойцы при поддержке авиации продвигались вперед. Потом парни из попавшей в засаду роты сказали Валерию, что без огневою удара с неба они все могли бы погибнуть. Неплохое вышло боевое крещение. Пехота даже предложила представить авианаводчика Буркова к боевой награде. Такое заслужить от пехоты, да еще в первом бою, нечасто случалось на той войне.
А Бурков уже был занят другом делом: заводил на посадку вертолеты - забрать раненых и убитых (их доставили оттуда, где рота вела в бой).
Трое их было - саперы. Впереди роты шел командир саперного взвода, старший лейтенант, с ним сержант и солдат. Неожиданно из-за дувала выскочили двое душманов, выпустили очереди из автоматов, стреляя почти в упор. Старший лейтенант был ранен двумя пулями в живот; одна пуля, пробив бронежилет, вошла в грудь и застряла на вылете в бронежилете, со спины. У сержанта смертельное ранение в голову - разрывной пулей снесло полголовы. Солдата убило сразу, наповал. Сержант, спасая командира" вынес его из-под огня на себе, дотащил старшего лейтенанта до арыка, в безопасное место, и там скончался. Старшего лейтенанта Валерий узнал: буквально перед операцией разговаривал с ним за ужином - приятный офицер. Когда раненого комвзвода переносили в вертолет, он оставался в беспамятстве, стонал, дважды с его обескровленных губ сорвалось чуть слышно, прошелестело: "Мама.., мама..."
Боевое крещение огнем закончилось для Валерия "крещением" купелью. В самом прямом смысле. Во второй половине дня батальон продвинулся дальше, и тут Валерий угодил под такой шквальный обстрел, что пришлось вслед за комбатом укрыться в арыке. Арык оказался глубоким - погрузились в ледяную воду по шею. Выбравшись оттуда, Бурков, стуча зубами от холода, когда противник оказался совсем рядом, не растерялся, четко навел вертолеты на цель - вопреки инструкциям вызвал огонь практически на себя, указывал цели буквально в нескольких десятках метров от своего наблюдательного поста. Первые разрывы легли всего в каких-то тридцати шагах. Выло жутковато, но вертолетчики точно накрыт цель.
Профессия - авианаводчик
"Зачем нужна папироска? А затем. Достаешь из вещмешка энзэ. Размазываешь ножом плесень по кусочку хлеба. Нет, не сдираешь ее ножом, а именно размазываешь. Выкуриваешь папироску, пепел стряхиваешь на хлебушек, растираешь и ешь. Вкус яичницы. Замечательно утоляет голод эта яичница по-афгански.
Или вода. Баночка консервов. До конца ее не вычищаешь, напихиваешь туда снега. Снег тает, пропитывается солями, остатками этой кашки. Тогда напьешься. Потому что талой водой напиться нельзя.
Ночевки. Костерок нельзя. Потому что кладут мины прямо в костерочек. Климат континентальный, днем жарко, лезешь в гору, думаешь, куда бы бушлат сбросить. А ночью - с кого бы его стащить. Погано на камнях спать, все тепло из тебя вытягивают. Если на камнях снег - куда как теплее, даже при морозе. Но все равно - паршиво в горах спать. Дюже паршиво. Согреваемся, прижавшись друг к другу, укрывшись бушлатами. А спальники ...спальники, которые для армии шили, такие тяжелые. При мне, с кем я ходил, ни у кого спальников не было. Зимой у пехоты полушубочки, как во времена Великой Отечественной, валенки. Я никогда в валенках не ходил, так и не нашли на мой 44-й размер.
Еда. Много с собой не утащишь. Консервы - несколько баночек. Сухпай - это у десантников, у них в рюкзаке даже отдельчик такой есть специальный. Да днем никто и не ел. Если на сытый желудок пуля в живот - кранты. Никто не ел днем. Ели, что придется. Однажды спецназовцы подстрелили козлика в горах. Из бесшумного пистолета. То-то был харч! Съели, конечно, сырым, без соли. Я "урвал" себе кусочек печени - она солоноватая, вкуснее. Костер разводить не имели права. Рыбу однажды глушили. В речке Хаджимульке, у дамбы. Рыба называлась маринка. Большая, только нужно знать, как ее готовить. Внутри черная пленка. Если пленку не снять, будет горькая-прегорькая. Много тогда собрали рыбы, бойцы ее вылавливали из речки кто панамой, кто чем. Сварили в лагере два бака. Один бак я сам варил. Эх!..
Правила. Идешь на операцию - смотри за старослужащими солдатиками. Что они делают, то и ты. Опытные солдатики - народ простой. Могут и пинками подогнать, если бежать устал. Не посмотрят, что ты офицер.
- А ну-ка, старлей, очнись, приди в себя.
На войне как на войне.
Экипировка. Первое время мы, авианаводчики, ходили на операции, как оборванцы, кто в чем. Без документов, без знаков различия. Костюм - хэбэшка, немыслимая мятая панама, бушлат, кальсоны, какая-нибудь самопальная жилетка или "лифчик" под автоматные магазины. В жилетку по всем карманам мы рассовывали пачки патронов, карты местности, дымовые шашки (я крепил их за плечами, по три штуки с каждой стороны), гранаты - РЭД-шки и эфки. Еще - таблица углов прицеливания для вертолетов, компас, карандаши. Я, по штурманской привычке, брал с собой логарифмическую линейку. Бронежилет и каску надевал только на первую операцию - в первый и последний раз. Попробуй побегай с этим всем грузом по горам! Да еще с 23-килограммовой рацией за спиной, главным твоим оружием. Уже потом, когда мы выиграли войну с собственными тыловиками, нас, авианаводчиков, экипировали по вышаку: альпийские костюмы, горные ботинки, рюкзак десантника, тельники, летные свитера, унтята... Просто сказка. Вещмешок. Принцип формирования один и очень простой - боезапас, и как можно больше. Не как у Мальчиша-Плохиша — банки варенья и пачки печенья. Банками с вареньем от духов отбиваться затруднительно. Патроны гораздо важнее, чем любой харч. Харч добывается в бою. Из еды я обычно брал банку сгущенки и банку любой кашки. Н/З в полиэтиленовом пакетике. Несколько кусочков сахара. Боезапас - четыре магазина а жилетке, два на автомате, один примотан изолентой и пачки патронов - везде, где только можно.
Операции. Все боевые действия в Афганистане можно условно разделить на три вида. Реализация - это когда появились разведданные: сегодня собирается банда духов там-то. И мы их реализуем: взводом, спецгруппой, батальоном.
Второе - так называемые частные операции, те, которые проходят в зоне ответственности различных воинских соединений и частей.
И общеармейские. Это, кажется, понятно. Еще были различные частные задачи - сопровождение колонн, поисково-разведывательные и поисково-спасательные действия... Авианаводчики были нужны везде.
Профессия: авианаводчик. «А что я должен делать-то?» - спрашивал я у ребят, когда только приехал в Афганистан. Ответ был один: «Пойдешь на операцию - узнаешь». По штату на весь Афганистан авианаводчиков было человек тридцать. Реально - меньше двадцати. Нас любили и жалели все - и пехота, и летчики. Для духов авианаводчик - враг номер один. Американцы даже разработали специальную инструкцию инструкцию по выявлению и уничтожению авиационных наводчиков. За голову наводчика платили огромные деньги. Афганская война - не Вторая мировая. Линии фронта нет. Линия фронта может оказаться за ближайшим деревом, за ближайшим камнем. Артиллерию в горы или в зеленку не потащишь. Артиллерия бьет по площадям. Поэтому на операцию с пехотой, десантниками, спецназом идет авиационный наводчик. Его главная задача - определить местонахождение противника и с земли навести авиацию на цель. Вот, если схематично, если как у школьной доски».
Хаваугар
«...Мужество делает удары судьбы ничтожными. 23 апреля 1984 года. Панджшерская операция, гряда над Долиной Пяти Львов. Полтора года назад здесь погиб батя. Думали, что я еду в Афганистан - мстить. Нет, просто я ему обещал приехать. Я приехал. Высота 3 300. Острая вершина. Яркий полдень, в долине уже весна, первая зелень, там начинается жизнь. Бой окончен. Я сел на камень, положил, не снимая наушники, рацию рядом с собой и закурил. Вчера была самая красивая ночь в моей жизни - на высоте 4 000 метров. Над облаками, когда солнце еще не скрылось, с другой стороны неба уже всходила луна - с полным и ясным лицом, в разрывах облаков виднелась огромная, вся в весенней зелени, долина - Долина Пяти Львов.
Я курил и рассматривал разбитые укрепления духов. Где-то недалеко внизу еще трещали автоматные очереди.
Гора называлась Хаваугар. Духовский укрепрайон. Долбить в лоб было бы бесполезно. Командиром полка, к которому я на той, двадцать какой-то, своей операции прикомандирован, был подполковник Рохлин. Тот самый... Рохлин принял решение: разведроте обогнуть гору, взойти на хребет, а основные силы бросить с другой его стороны. Я пошел с разведротой. Поставил на цель четверку МИ-24, чтобы духи не смели поднять головы. Пошли в атаку, вверх, перебежками, как можно быстро, пока авиация долбит. Заскочили на горушку. Духи сбежали, кто мог. Кто не смог, тот был уже в другом измерении. Получилось очень удачно - у нас ни одной потери.
Тишина. Основные силы еще не подошли. Где-то над хребтом еще работают вертушки. Солдатик показывает, поднимая над головой, брошенную духом чалму. Кто-то возится с автоматом, кто-то строит из камней оборону. Я посматриваю по сторонам. На макушке вершинки вижу дыру, такой естественный грот. Надо бы послать туда солдата - проверить. Оглянулся, по лицам вижу - парни вымотались. Ладно, схожу сам. Встал, пошел к гроту. Интересно, как духи тут устроились. Хорошо устроились. У грота посмотрел, не заминировано ли. Нет, вроде все чисто. Внутри грота - просторно, стоит крупнокалиберный пулемет с заправленной лентой, валяются английские гранаты. По ту и другую сторону грота - пропасть. Хоть авиацией долби, хоть пехотой, не возьмешь. Взял в одну руку ленту, в другую пару гранат, вылез из грота и сделал шаг...»
Я - Визит
«Темно, ощущаю, что падаю по часовой стрелке (первая мысль: кто-то из ребят подорвался. Вторая: проклятый сон в руку, старый сон, как будто я стою на Крещатике на протезах. Третья: ногам хана), открываю глаза. Ноги перевалены через камень, вижу только коленки. В предплечье правой руки дырка с пятикопеечную монету. Но кровь из нее не льется, а капает. Медленно-медленно, по одной капле. Поднимаю руку, кисть висит, не работает. Левая вроде нормально. В подбородке онемение, ощущение, что зубы выбило. Провожу языком - зубы на месте. Боковым зрением вижу - из подбородка торчат клочки кожи. В правой ноге, в середине стопы, холодный зуд. Ощущение, что она зажата в тисках. Левая нога сильно ноет, как будто бы из нее вытягивают жилы. Поворачиваю голову: стоп-кадр, как в кино. Бойцы замерли. Все по инструкции: после подрыва все остаются на своих местах, помощь оказывает ближайший.
- Давай сюда рацию, - хриплю.
Боец торопится помочь. Пока суетился вокруг меня, все время приговаривал, чуть не плача: «Я щас, товарищ капитан, я щас, потерпите...», и как будто все время подпрыгивал.
Солдат тащит мне рацию. Боль стала доставать. Я наклоняюсь к камням, покачиваюсь назад-вперед. Обезболивающий укол сделать нечем.
- Обе ноги оторвало? - спрашиваю.
- Нет, товарищ капитан. Правая оторвана, левая раздроблена.
Хух, ничего, левую склеят. Про себя только мат: как мама все это вынесет? Батя недавно погиб, теперь я...
Рация - две антенны. Одна штыревая, другая заклепана по ремешку, такой проволочный тросик.
- Рви антенну, накладывай жгуты!
- Щас, товарищ капитан, щас, потерпите...
Я до сих пор удивляюсь, как он смог разорвать антенну - голыми руками.
Перетянул. Правую, потом левую. И тут нога заныла. Блин, лучше бы ее сразу оторвало. Потом мне сказали, что такие тяжелые подрывы, как у меня, редкость. Обычно на противопехотной мине отрывает одну стопу. А тут обе ноги, и почти до колен, ранение лица, еще тяжелое ранение в руку с повреждением всех трех нервов и ушибом артерии, как следствие - прекращение подачи крови в руку, рука как плеть - не работает, да еще и каузалгия - редчайшее поражение симпатической нервной системы, о котором не скажешь в словах. В общем, в один миг-такой вот горный букет...
Боец включил рацию, я надел наушники и вышел в эфир:
- Я - Визит, ответьте.
Вижу в небе вертушку, но она меня почему-то не слышит.
- Я - Визит, ответьте.
Это была первая операция, на которую я пошел с чужим позывным, не со своим - Боцман.
И впервые забыл платочек. Белый платочек, который дала мама после папиных похорон. Обычай, что ли, такой есть, платочки после похорон дарить. Всегда носил его в кармашке своей самопальной жилетки. А тут накануне подарили новую, фирменную, пакистанскую. И я забыл переложить.
Слышу, кто-то в эфире:
- Визит, что у тебя?
- Подрыв на мине. Оторвало правую ногу, левая раздроблена, осколочное ранение руки и лица.
- Понял тебя.
Тишина.
Сознание ясное. Время идет медленно.
Вдруг в эфире голос командующего ВВС 40-й армии генерала Колодия. Говорит твердо и отрывисто. Но - или это показалось мне - как будто не командует, а по-человечески просит: «338-й, на связь, следуйте в квадрат такой-то, надо спасти Визит».
Пара вертушек развернулась и пошла в мою сторону».
Легок на помине
«Сашка Порошин, мой замечательный друг, рассказывал мне потом, как все произошло. Сашка тогда в штабе связистом служил.
КП, Колодий и генерал-полковник Модяев, который от генштаба прилетел в Афганистан на Панджшерскую операцию. Разговаривают, Сашка рядом. Не знаю уж, с какой стати речь зашла обо мне, но Колодий рассказывает Модяеву: вот, дескать, «есть такой наводчик Бурков, на каждую операцию рвется. Отец его здесь недавно погиб. Теперь все, последний раз разрешил ему сходить, в штаб заберу».
Колодий действительно, еще в феврале, мне предлагал идти в штаб. Я ответил: «Пока здоровье есть, разрешите остаться наводчиком».
Вот такой был разговор. И тут как раз звонок по наземной связи. Звонил наш наводчик. Он был в БТРе, в долине, и он-то как раз меня и услышал.
- Визит подорвался. Командующий:
- Кто такой Визит? Сашка:
- Валерка Бурков.
Командующий побледнел - легок на помине. Колодий сам вышел в эфир. Больше того, пока меня забирали, навел справки, кто в Афганистане лучший хирург. Ему сказали: Кузьмич.
Владимир Кузьмич Николенко. Теперь академик, начальник Центра травматологии и ортопедии знаменитого военного госпиталя имени Бурденко. Кузьмич в Афганистане был живой легендой.
Поэтому-то меня и повезли не в ближайший госпиталь в Баграме, не в главный военный госпиталь в Кабуле, а в медсанбат под Кабулом - к Кузьмичу".
Рейс на Кабул
"Пчелка" зависла на уровне моих глаз. Вижу лицо пилота. Удивляюсь какому-то холодному расчету внутри себя, как будто за меня руководит посадкой кто-то другой. Завожу борта привычно - так, как обычно заводил на посадку вертушки для эвакуации других убитых и раненых.
Вершинка остренькая, сесть некуда. К тому же жара, середина дня. При жаре тяга двигателей уменьшается. Чуть-чуть - и вертушка кувыркнется в пропасть - справа или слева.
Я лежу, показываю руками: нет-нет, не прямо на меня, а чуть пониже, там вроде более полого. Стоп, зависли.
Подбежал второй боец. Подняли с двух сторон - понесли.
Тут я увидел свои ноги. Правая - белые кости торчат. Левая болтается на жилах, закручивается, вся в крови. Месиво. Как будто в ступе ногу истолкли.
Мина была самопальной, начиненной гвоздями. Сунули ее под ближайший камень. Когда выбирался из грота, наступил правой на камень, ее оторвало сразу, а все гвозди из-под камня достались левой.
Пошли, споткнулись. Левая, болтающаяся, о камни - бух-бух. Перед глазами всплывает туманное пятно.
Выставил вперед огрызок правой, чтоб как-то левую защитить, чтобы не так билась.
Бух-бух.
Вертушка висит, открывается люк, появляется борттехник, выставляет лесенку. Подходим близко к вертолету. Солдатики меня приподымают. Сознание ясное, хватаюсь рукой за нижнюю ступеньку лесенки. И вдруг...
Ударом тока меня отбрасывает. Падаю на спину, на камни. В глазах темные круги, слышу свой голос:
- Солдатушки-ребятушки, только больше, пожалуйста, не роняйте.
Вновь подносят к вертолету. Приподымают. Смотрю на лестницу - сейчас снова шандарахнет. Правая рука висит, как плеть. Хватаюсь левой, бортач перехватывает руку и втаскивает меня в люк. Пока тащит, левая раздробленная нога бьется о ступеньки. Точно уж, лучше б ее сразу оторвало. Втащил. Полетели.
Лежу на полу лицом вниз.
- Братишка, где тебя так угораздило?
- Подорвался.
- Фамилия твоя как?
- Бурков, авиационный наводчик. Дай, пожалуйста, водички.
- Тебе, наверное, нельзя... - смотрит сочувственно.
- Я только глоток сделаю. Три дня снег пили. А еще, дай закурить...
Бортач дал воды, прикурил для меня сигарету, сунул в зубы.
- Держись, братишка, скоро доставим.
- Куда летим?
- В Кабул. Командующий поставил задачу...
...Вокруг медсанчасти везли по каким-то ухабам, главные ворота почему-то оказались закрыты. Раз пять спрашивали ФИО. Надоели. Внесли в коридор, положили на пол, кто-то в белом халате присел на корточки, анестезиолог:
- Ты не волнуйся, тебя отличный хирург будет оперировать.
- Кто он?
- А вон, сзади стоит.
Я поднял глаза. Профессорский такой вид. Чем-то похож на Дзержинского. Смотрит - голова чуть набок, как ребенок, который увидел что-то для себя очень интересное. И мне стало на душе абсолютно спокойно.
Разрезали одежду, переложили на каталку, накрыли простыней. Меня пронзила боль, я потерял сознание".
Свет в конце тоннеля
"Потом - черное пространство. Где-то далеко свет. Как молоко: мягкий-мягкий и очень теплый, белый. Это немного похоже на детство, когда смотришь в брошенную строителями трубу. Но там - тот далекий свет в черной огранке. И дневной, резкий. Здесь - что-то теплое, мягкое, доброе по своему духу. Свет в конце тоннеля... Такой манящий... Я не приближаюсь к свету. Через какое-то время чернота начинает пропадать, рассеиваться, светлеет...
Голос:
- Валера!
Жесткий, скрежещущий голос, как будто говорящий грызет большой кусок сахара:
- Валера, открой глаза! -- Валера, открой глаза!
Кажется, что я различаю фигуры,- и снова ухожу в небытие. Потом я рассказывал об этом своему спасителю, хирургу Кузьмичу. Про этот самый пресловутый свет в конце тоннеля. Он:
- Ничего удивительного, у тебя же три клинических смерти было...
Я проснулся наутро. На следующее после операции утро. Голова совершенно ясная. На мне белая простынка., Остатки ног загипсованы.
В то первое утро после операции, когда меня навестил начальник командного пункта нашей авиации в Афгане, хирург, наш Кузьмич, рассказывал ему, показывая на меня: "Сохранили ему сустав на левой ноге и руку".
Я удивился и спросил: "А что, и руку могли отнять?" Кузьмич на это ответил: "Я с твоей рукой провозился больше, чем две бригады врачей с твоими ногами. Уже думали ампутировать, но все-таки удалось спасти".
Я, оказывается, за последний месяц у него самый тяжелый пациент".
Маресьев смог, и я смогу...
"Я увидел вместо ног два загипсованных обрубка. Я уже на горе знал, что ногам хана. Пытаюсь обдумать эту крутую перемену в своей молодой и в целом счастливой до этого жизни.
Неожиданно, где-то слева, прямо в воздухе, возникает образ безногого летчика - Героя Великой Отечественной войны Алексея Маресьева. И сразу мысль в голове: "А чем я хуже Маресьева? Я тоже летчик! Я тоже советский человек! Он смог жить и летать без ног, и я смогу!" И больше - никаких рассуждений о том, что я дальше такой бедненький-несчастненький буду делать. У меня перед глазами был пример - пример Настоящего Человека - летчика Маресьева. И о ногах своих отрезанных я уже не жалел. "Хрен с ними, новые сделают!"- думал. Единственное, что меня беспокоило: "А как девчата к таким ранениям относятся, как на меня посмотрят?" Ведь я был холостой, и мне надо было жениться, обзаводиться детьми.
Еще неделю я болтался между жизнью и смертью. Помню, меня кормили сгущенкой, которую разбавляли водой.
Кузьмич распарывал швы - без всяких анестезий. Врачи боялись, что началось заражение. Было неприятно, что в тебе копошатся, но не более того.
Потом в Кабуле, в госпитале, мы, раненые, завели однажды разговор о том, кто какие письма писал домой, матерям. Я рассказал про своего друга, авианаводчика Сашу Липко. Тот писал так:
"...Загораем, покупаем на базаре бананы, апельсины. В общем, курорт..." Мать отвечала ему: "Сыночек, ты не покупал бы ничего на базаре... Ведь апельсины могут быть отравлены..." Сам я сочинял письма домой, в Челябинск, примерно на тот же манер: "По здоровью мне на операции ходить не положено. Сижу в штабе. По вечерам играю с ребятами в ансамбле, в кафе. Ездим с концертами..."
Приезжали навестить меня из штаба.
Приезжали одноклассники. На следующий день они отбывали в Союз.
- Мужики, пожалуйста, только никому не говорите о моем ранении. Чем позже мама узнает, тем в лучшем виде увидит.
Дали слово. Но Сашка Кудрявцев приехал в Челябинск и рассказал по секрету ... Кому? Своей жене! Разумеется, на следующий день знал весь гарнизон".
Домой
"30 мая 1984-го мы улетали из Кабула в Союз. Втроем: я, сопровождающий медик-офицер и летчик в гробу.
Гроб выгрузили в Чкаловском под Москвой. Меня - в Пулково под Питером. Вынесли из самолета. Вот это контраст!!! Афганистан и Родина!
Погодка - чудо! Весна, березки с липкой радуют первой зеленью, солнышко. "Мужики, - говорю, положите меня на землю-матушку". Положили. Лежу. Чувствую всем своим телом теплоту родной земли.
Подъезжает "скорая", из нее выбегает сестричка в коротком белом халатике, со шприцем наизготовку: руку, мол, дайте, уколю обезболивающий. Я молчу. Смотрю на нее счастливыми глазами... Она почувствовала, взглянула мне в лицо и от растерянности уронила шприц.
Она увидела, какой я счастливый".
_______________________________________________________________________
С чего начинается Родина? С Шадринска, городка в Курганской области, где летчик Анатолий Бурков встретил певунью и красавицу Александру Лубенину, где прошли первые годы Валеркиной жизни. В Шадринске предки Буркова по материнской линии жили больше века. Деда, мастера-крупчатника, уважали и любили многие - за доброту, щедрую русскую душу и твердость характера. В Курганской области и сейчас полно родни - и в Шадринске, и в Кургане.
Родина начинается с мальчишеской дружбы, Родина начинается с поступка, с выбора между правдой и кривдой. Потому что каждый твой шаг, каждый поступок - выбор...
Уже через год после ранения Бурков добивается того, что в порядке исключения его оставляют в Вооруженных Силах СССР и направляют на учебу в Военно-воздушную академию им. Гагарина.
В 1991 году по его инициативе создается Координационный комитет по делам инвалидов при Президенте России. Бурков назначается председателем этого комитета. Став советником Президента, он активно участвует в разработке и совершенствовании российского законодательства и международных соглашений по улучшению положения инвалидов, используя мировой опыт, накопленный в этой области (к сожалению, ряд полезных и эффективных изменений, внесенных в 90-е годы в российские законы, был упразднен при изменении законодательства РФ за последние годы). Когда были прыжки с парашютом, когда ломались при приземлении протезы, Валерий смеялся и сдавал их в ремонт. К нему обращаются за помощью инвалиды и ветераны боевых действий со всей страны, в том числе из Курганской области. И особое внимание он обращает на просьбы земляков, помогает всем, что в его силах. Его стали приглашать в московский госпиталь имени Бурденко спасать от отчаяния и вселять веру в покалеченных в "горячих точках" парней.
1992 год. Нью-Йорк. Выступление В.Буркова на Генеральной Ассамблее ООН.
Мировым признанием личного вклада В. А. Буркова в решение проблем инвалидов стало приглашение его Генеральным секретарем ООН в 1992 году в качестве почетного гостя на специальные пленарные заседания Генеральной Ассамблеи, посвященные проблемам инвалидов. От имени России он выступал на Генеральной Ассамблее ООН с предложением установить Всемирный день инвалидов, который теперь ежегодно отмечается 3 декабря.
И именно тогда советники Президента США Джорджа Буша (старшего) сделали ему комплимент: «Господин Бурков, если все русские такие, как Вы, то Россия решит все проблемы».
«Настоящих буйных мало - вот и нету вожаков!» - точно заметил по этому поводу Владимир Высоцкий. Валерий тоже мог бы почивать на лаврах. После ухода из Администрации Президента создал небольшой, но процветающий торговый бизнес. Передал его в управление жене, а сам занялся тем, к чему лежала душа. Сочинял песни, стал известным среди «афганцев» автором и исполнителем песен, устраивал фестивали и концерты.
Выступление В.Буркова со своими песнями в День города Шадринска 25 августа 2007
Выступление В.Буркова на Центральной площадке по время празднования Дня города Шадринска
Член жюри фестиваля В.Бурков сучастниками фестиваля армейской песни в Зеленограде
Решив все свои житейские проблемы, он не мог оставаться равнодушным к проблемам своих боевых товарищей, ветеранов и инвалидов боевых действий, к боли матерей и вдов погибших воинов. А проблем Валерий Бурков видел немало. Практически никто из ветеранов несмотря на записанные в законах льготы, не может получить жилье, все инвалиды и ветераны сталкиваются с бюрократизмом, ущемлением своих прав при лечении и обеспечении лекарствами, в сфере коммунальных услуг.
Созданный Валерием Фонд «Герои Отечества» за несколько лет становится известным не только в геройском сообществе, но и в Администрации Президента, в Правительстве, в Государственной Думе. Сначала предложения и законопроекты, подготовленные Фондом, в коридорах власти игнорировали. Но Валерий, объединив наиболее активных Героев в общественное движение «Герои - Отечеству!», что называется, уважать себя заставил.
Герои возлагают цветы у могилы Неизвестного солдата у Кремля
Сейчас Валерий Анатольевич Бурков является Председателем Координационного Совета Героев СССР и Героев России. Президентом фонда "Герои Отечества". А также замечательным сценаристом и режиссером, композитором, поэтом, автором и исполнителем песен.
по материалам дневников Валерия Буркова
книги Константина Крикунова и Айвена Сиразитдинова "Человек, который выстоял"
9. 12. 2010г. по телефону я поздравил Героя Советского Союза Валерия Буркова, Героя России Владимира Ильича Шарпатова ( он был нашим гостем 13ноября 2010г.и рассказал о том, как всё было на самом деле, а не в фильме "Кандагар"), Владимира Георгиевича Шендрика - однокашника по ЧВВАУШ, ведушего штурмана ОКБ им. Сухого, героя России родом из г.Миаса от имени Шадринцев
Материалы собранные в публикации сегодня очень важны для нас, для всех кто считает патриотизм не может быть измерен ни рублями, ни тем более долларами. Хочется выразить огромную благодарность авторам за проделанную работу, и пожелать развивать тему на сайте.
букв, конечно, много, но читать очень интересно