Военное детство Евгении Шевелевой

Мало кто из ветеранов, прошедших Великую Отечественную войну, любит рассказывать о ней своим родным. Да и как-то не особенно в суете будней расспрашивали их о пережитом. Именно поэтому о многих событиях и участниках войны очень мало информации. Сейчас живых ветеранов осталось совсем немного. Сегодняшний рассказ будет не о ветеране войны, а скорее о военном детстве, проходившем даже не в шадринском районе, нынешней жительнице нашего города.

На окраине Москвы, в районе Ростокино, в 1933 году, семье Шевелевых родилась девочка. Назвали ее Евгенией. Росла и бед не знала, играла со старшим братом и двумя сестрами под теплым крылышком родителей. Папа работал на заводе, а мама домохозяйничала – воспитывала четырех детей.

- Все детство я просыпалась под музыку, звучащую в комнате по радио, - вспоминает Евгения Васильевна. – А однажды летом, проснулась от стука копыт на улице. Когда выглянула в окно, уже ничего не увидела. А по радио, как и всегда, передавали красивую музыку. Через несколько дней меня вновь разбудил шум с улицы. В окно выглядываю, а там толпа людей, со всего района сбежались, все кричат. Я оделась да и вышла на улицу. Женщины плачут, мужчины матерятся, нервно курят. Мужской голос по радио рассказал, что немцы перешли наши границы без объявления войны и начали бомбить советские города.

Вскоре по квартирам и домам стали ходить военные вместе с милицией и забирать детей, чтобы отвезти всех подальше от Москвы и спасти. Пришли и к нам. Забрали старших сестер Лену и Юлю, а меня мама к себе прижала и со слезами кричала: «Вы у меня двух забрали, а эту я вам не отдам! Уж если и погибнем, то вместе!». А старший брат Виктор, которому и семнадцати лет не было, к тому моменту уже добровольно на фронт ушел. На следующий день все на улице снова собрались, на широких тротуарах стоят, а по дороге колоннами дети идут, все с вещами: у кого сумочка, у кого узелочек небольшой. Взрослые, кто увидит свое дитя, кричат: «Катя!», «Валя!», «Сашенька!». А мы с мамой своих не увидели. Погрузили всех детей в поезд и повезли в сторону Тулы. По дороге фашисты налетели и стали бомбитьсостав. Все, кто там был, на ходу стали выпрыгивать и только так спасались. Потом отец узнал, что много детей с того поезда поселилось в ближайших деревнях, кто до куда смог добежать. Поехал искать сестер, и привез их домой.

А в доме жить было страшно, в любой момент мог прилететь снаряд. И отец, мастер на все руки, выкопал большую землянку, печку там сложил. Вот и жили там. Как-то видим с сестренкой, папа наш идет, шагает тяжело, большой мешок за плечами. Мы бежим навстречу и кричим:

- Папа, папа! Ты нам подарки несешь?

- Да, девочки, подарки.

А в мешке том гвозди оказались. Большие, новые, все в масле, с завода только что. И вот, до глубокой ночи мы сидели, гвозди эти обтираем и по две штучки в бумажки втыкаем. Спать хотим, устали уже, а папа говорит: «Девочки, давайте еще. Вот это все доделать до утра нужно». А поутру, когда проснулись, отца уж и нет давно, на работу ушел. Ну, мы так и считали, что это наши игрушки, все ждем папу, когда он нам их принесет. И только потом узнали, что этими нашими «игрушками» снаряды наполняли. Мы, получается, в создании помогали.

В свободное от домашних дел время мы с ребятами ходили по лесу, собирали осколки от снарядов и закапывали их все в одном месте, чтобы не ранили никого. Некоторые из них еще горячими были. Возьмем, обожжем руки и бросаем обратно на землю. Как остынет, снова подбираем.

А в октябре совсем страшные бомбежки начались, мы из землянки под вечер только выходили посмотреть, что вокруг творится. А неба не было видно совсем. Только прожекторы разрезают его лучами и огромные стратостаты поднимались отовсюду. Наступили холода, в землянке стало невозможно жить, дров не было, чтобы печку топить. На земле ни единой травинки не осталось. Я с голоду как-то нажарила, да и наелась желудей. Так плохо потом стало, что думала – умру. Но как-то прожили то время, выдержали.

Однажды зимой, мы пошли кататься с сестрой на санках. И видим, с возвышения, от железной дороги кто-то идет. Она у нас рядом проходила, недалеко от дома. Мы привыкли к разным военным составам, часто возили раненых, которые нам махали, а мы им в ответ. А этому человеку удивились. Встали и смотрим. Шагает тяжело, качается во все стороны, пальто расстегнуто. Подошел поближе, я как закричу: «Юлька, так ведь это же Виктор наш!». И побежала в дом, маме крикнула. А она в чем была на кухне, в том и выбежала. Обняла его, домой привела. Одежду с него снимает и сразу в печи сжигает. А Витя нам рассказал, что их часть попала в окружение немцев. Каждый солдат выбирался поодиночке, как мог. А Виктор вместе с офицером оказался. И пробирались всегда только по темноте. «Мы, - говорит, - идем, и слышим голос какой-то нехороший, не наш. Поняли, что немец рядом. Офицер меня толкнул со всей силы, я и упал в яму. А его расстреляли. Я на утро выбрался из этой ямы и пошел дальше, до Москвы».

Все это случилось в первые полгода войны. А начало 1942 года мне запомнилось тем, что мама моя, несмотря на все запреты, крестила меня. Это ведь тогда преступлением было.

А война продолжалась. Взрывы, стрельба, дом сотрясался так, что мы думали, что неустоит. Это оказалось наступление немцев под Москвой. Мимо нас проходило много танков, артиллерии, солдат. Кто в валенках, кто в ботинках, кто в сапогах. У некоторых даже оружия не было. Город Ржев тогда спас Москву, разбили немцев.

А потом старшая сестра Лена оказалась в Сибири, в 16-летнем возрасте она вышла замуж за военного и, как истинная жена, ездила за мужем везде, куда его пошлют. После нескольких переездов оказались они с супругом в Кургане – там была летная часть. И не раз мы получали от Лены письма с приглашением приехать к ним жить. Писала: «Вы умрете с голоду в Москве, а у нас картошка есть и хлеб можно достать». Отец наш уже в годах был, не мог все и везде успевать, а семья большая. И как только проезд по стране немного приоткрыли, мы поехали. На каждом вокзале, пока ехали, мы кушали по талонам, которые папа где-то волшебным образом достал. Так и приехали в Курган в 1943 году, ранней весной. А квартира наша московская нам не осталась. Мы просто оттуда уехали, а если бы эвакуировались, то могли бы вернуться после войны в свое жилище.

В Кургане отец устроился на аэродром и нам дали комнату в большом здании. А потом эту воинскую часть, где служил муж нашей сестры, перевели в Шадринск, на улицу Михайловскую. Там была столовая рядом, сквер и мы туда бегали с ребятишками – вдруг кто из военных вынесет корочку хлеба. Бывало, повезет, дадут нам кусочек и мы его делим между нашей оравой. А потом солдаты идут на учения, на Увалы, а мы бежим за ними, таким же строем и маршировать стараемся. Они песню заведут, мы подпеваем.

Так наше детство и прошло.

Вторая сестра Юля тоже вышла замуж за военного, мотала их судьба по свету, где только не были: и в Казахстане, и в Венгрии, и по стране покатались. А потом муж ее болеть часто стал, и поехали они с двумя детьми к его маме жить, в Подмосковье. Ему там квартиру дали, большую, хорошую. Вместе с супругом они на одном заводе работали. Я каждый год к ним в отпуск ездила. Сейчас сестрица единственная, оставшаяся в живых из самых близких в моей семье.

В Шадринске еще живет родня по моему брату, Виктору - его сын, с семьей. Каждую неделю с ними вижусь и они заменяют мне семью. А сам Виктор давно уже умер. Как мы приехали, его забирали в армию. Он отслужил пять лет в морском флоте на Тихом океане. А как вернулся, мы налюбоваться не могли. Красавец, замечательно отбивал чечетку, ходил в расклешенных брюках. Потом женился, работал на ШААЗе и на пенсию ушел оттуда же. А однажды вернулся с рыбалки и умер, натягивая сети сушиться, от инфаркта.

Старшая сестра Лена с мужем доехали до Воронежа и там остановились. Купили себе дом, с участком, яблони выращивали. Мама в пятидесятых годах от рака умерла, а папа старенький уже совсем был, практически вместе ушли.

Переживаний то сколько по молодости было… Сколько моментов, когда кажется: вот оно, сейчас я умру. А потом раз и вроде счастливые все, все у всех хорошо. И после войны много всякого было… Главное, что сейчас все мирно и нужно любыми способами удержать этот мир хотя бы в стране. Страшно видеть войну и жить в ней.

Виолетта ЮРИНА, фото автора.

Виолетта Юрина
23 февраля 2015, 18:18

Бессмертный полк, Люди города Шадринска